Преображение: Слава Божия – это человек, живущий полной жизнью

В конце каждой литургии мы поем: «Видехом Свет истинный, прияхом Духа Небеснаго...». Каждая литургия, каждая евхаристия, каждое причастие – возможность в той или иной мере оторваться от земли и увидеть то, ради чего стоит жить, не боясь никаких потерь и утрат.

Продолжается Успенский пост. Этим постом мы празднуем два важнейших события православной церковной жизни, два великих праздника – Преображение Господне и Успение Пресвятой Богородицы. Казалось бы, единственное, что объединяет эти праздники – время. Успение следует за Преображением всего через восемь дней. Во всем же остальном общего очень немного.

Успение – воспоминание о том, как завершилась земная жизнь Богородицы, как перешла Она в Небесные обители, вознеслась к Сыну, чтобы отныне быть всегда в самой тесной близости к Богу, превыше ангелов и архангелов, и ходатайствовать о нас, продолжающих свой земной путь в трудах, скорбях и борениях.

Преображение – воспоминание о чуде, которое явил Господь ученикам Своим на горе Фавор, когда преобразился и «просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17. 2).

Но каждый наш праздник – не только воспоминание, но и напоминание; и не только о событиях Священной истории, но и о важнейших истинах нашей жизни, ее цели, смысле, итоге и перспективах. Успение напоминает о неизбежном для каждого из нас переходе. Откуда и куда? Откуда – знают все: из жизни. А вот КУДА?

На этот вопрос человечество знает много разных ответов. В день Успения Церковь дает Свой ответ.

Смерть – совсем не конец жизни, она успение для тела и вхождение в новое бытие для души. Смерть – встреча со Христом, которая будет торжеством и радостью для одних, позором и болью для других, в зависимости от того, как мы к ней готовились.

А вот о том, как к ней готовиться, напоминает праздник Преображения, такой, казалось бы, отличный по смыслу от Успения. Как же он нам об этой подготовке к Вечности напоминает? Прежде чем ответить, зададим себе другой вопрос: нужна ли нам Вечность? Или, вернее, достойны ли мы Вечности? Пригодны ли к Ней?

Духовная жизнь начинается с покаяния. А покаяние начинается с честной и безжалостной самооценки. Когда же увидит себя человек таким, какой он в действительности есть, тогда пусть спросит, стоит ли такой жизни стать вечной.

Если я нахожу в себе безудержное господство самых отвратительных страстей и пороков, если я попеременно служу то похоти, то сребролюбию, то тщеславию, зависти, раздражительности, скупости, чревоугодию и прочим вещам, – то о каком бессмертии, о какой вечной жизни можно вести разговор?

Неужели же сделать вечными все эти и многие другие гадости? Да все это не только вечной, но даже и временной жизни не заслуживает и продолжает жить лишь благодаря бесконечной милости Божией, Его долготерпению.

Слава Богу, в каждом из нас – не только пороки. В нас живет Образ Божий, нам дана возможность уподобиться Иисусу Христу, Вечной Красоте, Любви, Истине, Добру. Зачатки всего этого уже есть в каждой человеческой душе, но как же глубоко они в нас спрятаны! Так глубоко, что мы часто не только не видим их, но и не знаем о них, не верим в них.

Поэтому всегда грустно и смешно слышать человека, гордо заявляющего: «Я в Бога не верю, я верю только в себя». На самом деле вера в Бога и есть одновременно вера в себя, правильная вера. Совсем непонятно, на чем основывает веру в себя атеист. Ведь непрочность любого человеческого существования, его зависимость от множества случайностей, непредвиденных обстоятельств очевидна любому. Об этом достаточно убедительно сказано булгаковским Воландом в разговоре с двумя атеистами в самом начале «Мастера и Маргариты».

Уверовав во Христа, человек узнает, как бесконечно прекрасны его возможности, как драгоценна в Вечности его душа, как многого от него ждут, как восхитительно может быть его будущее.

В день Преображения мы вспоминаем, как на Фаворской горе Господь просиял перед Своими учениками тем нетварным, неотмирным светом, который есть Слава Божия. «По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет» (Мтф.17:1,2).

Что же за свет излучал Господь на Фаворской горе? Вот как отвечают на этот вопрос святые учителя Церкви: «Преобразился, – говорит святой Иоанн Златоуст, – то есть приоткрыл, насколько Ему было угодно, Свое Божество и показал таинникам обитающего в Нем Бога».

До сих пор ученики видели в Нем человека по имени Иисус. Божественное естество, пребывавшее в Господе с самого рождения, было невидимо. И вот на Фаворской горе Господь на несколько мгновений сделал его видимым. Несколько мгновений сиял перед ними божественный свет, подобного которому они никогда не созерцали. А правильнее сказать, несколько мгновений не свет сиял, а ученики были способны этот свет видеть.

Это совсем иной свет, нежели тот, который исходил от солнца и светильников. «Господи! хорошо нам здесь быть…» – восклицает апостол Петр. Изумленный видимым и переживаемым, он предлагает сделать три кущи, чтобы поселиться здесь. Эти слова стоит понимать как выражение наивысшего восторга, чувства совершенной полноты бытия, невозможности обрести в мире ничего, более прекрасного.

«Хорошо нам здесь быть…» Так хорошо, что не хочется уже никуда и никогда уходить с этой горы, хочется, чтобы это было навсегда, чтобы ничего больше в жизни не менялось, потому что лучше уже ничего не может быть. Это гораздо больше, чем восхищение невиданной доселе красотой. Свет Преображения, повторим, никогда не загорается и никогда не потухает, Он сияет вечно.

Бог не меняется – меняется человек, меняется его способность видеть, слышать, понимать. По-настоящему, в полной мере, прозреем мы, когда завершится земная жизнь. А сейчас, теперь, в этой жизни? Неужели никто, кроме трех апостолов, никогда не видел Его, и их свидетельство – единственное? Нет, конечно. Церковная история говорит о многих святых, переживших подобный опыт.

Святой Симеон Новый Богослов, сам не раз удостоившийся подобного видения, рассказывал об одном из них:

«Все чувства ума и души моей прилеплены были к единому неизреченному веселью и радости от того превыспренного Света. Но когда безмерный тот явившийся мне Свет мало-помалу умалился и, наконец, совсем стал невидимым, тогда я пришел в чувство и познал, какие дивности внезапно произвела во мне сила того Света… Свет тот, когда является, веселит, и когда скрывается, оставляет рану и боль в сердце».

Он же в другом месте пишет:

Не говорите, что невозможно принять Божественный Дух, Не говорите, что без Него возможно спастись, Не говорите, что кто-нибудь причастен Ему, сам того не зная, Не говорите, что Бог невидим людям, Не говорите, что люди не видят Божественного Света Или что это невозможно в настоящие времена! Это никогда не бывает невозможным, друзья! Но очень даже возможно желающим.

Преподобный Симеон Новый Богослов. Гимн 27-й (125–132).

Но для того, чтобы вечно созерцать Славу Божию после нашего успения, надо уже сейчас, в этой, земной жизни служить Славе Божией. А о том, как это делать, прекрасно, просто и ясно сказал святой мученик Ириней Лионский: «Слава Божия – это человек, живущий полной жизнью». Полная жизнь – такая жизнь, когда все доброе и прекрасное в нас развивается в полную меру и действует в полную силу, а все низкое и недостойное преодолевается и изгоняется из духа, души и тела.

Только преображенный человек достоин Вечной Жизни. Ничему злому и безобразному в Вечности места нет. Пока живем, свет и тьма борются в нас. Сердце бывает то охвачено стремлением ввысь, «горе», к Небесам, то влечется в область порока, притягивающего сиюминутной сладостью.

Были на земле такие исполины духа, которым удалось с Божией помощью так измениться, так преобразиться, что одно лишь молитвенное воспоминание о них, прикосновение к их образам и святым мощам дает нам ощутить Силу Божию, укрепляет, очищает, вразумляет. Преподобные Антоний Великий, Мария Египетская, Сергий Радонежский, Серафим Саровский и немало других.

Конечно, далеко не всем нам дано вырасти и преобразиться в их меру. В притче о сеятеле Господь говорит о «тех, которые слушают слово и принимают, и приносят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной во сто крат» (Мк. 4. 20). Хотелось бы, конечно принести «во сто крат», но если не выйдет, пусть будет хотя бы в шестьдесят или тридцать. А если и еще меньше, то и тогда, думается, не отвергнет Господь.

В конце каждой литургии мы поем: «Видехом Свет истинный, прияхом Духа Небеснаго…». Каждая литургия, каждая евхаристия, каждое причастие – возможность в той или иной мере оторваться от земли и увидеть то, ради чего стоит жить, не боясь никаких потерь и утрат. И не только верить, но реально ощущать, что смерть – совсем не конец, не уничтожение, не исчезновение, что она может и должна стать сначала успением, а затем пробуждением в Свет, когда и мы сможем сказать: «Господи, хорошо нам здесь быть…»