Злословить, осуждать – это так привычно, так кажется «в природе человека». Чем же это опасно? Можно ли справиться и начать говорить о других людях только хорошее? Всегда ли это необходимо? Размышляет протоиерей Игорь Гагарин, настоятель Иоанно-Предтеченского храма села Ивановское.
Желание совершенства, стремление к совершенству, я убежден, — самое важное желание, которое должно управлять нами. Иисус Христос говорит об этом прямо: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мтф.5:48). А как нам идти к совершенству? Направление, вроде бы, понятно.
Все мы обладаем суммой добродетелей и пороков. Задача ясна: Развивай в себе все лучшее и искореняй все нехорошее. Чем больше в этом преуспеешь, тем совершеннее будешь.
Но тот, кто взялся за это, приступил к работе над собой, тот знает, как это непросто. И как мало удается в этом преуспевать… Проходят годы упорной борьбы с самим собой, борьбы, включающей молитвы, посты, регулярные исповеди и причастие, усилия воли, но посмотришь на себя честно и видишь: «А воз и ныне там!» Впрочем, я немного лукавлю. Если человек работает со своей душой постоянно и искренне, «воз» на месте не стоит. Движение есть, но как оно медленно! И как горько, что с годами перемены к лучшему в нашем характере настолько бывают незначительны, что почти незаметны! Какое там совершенство.
Но есть в Писании такие слова: «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный» (Иак. 3:2). Это сказано братом Господним, Апостолом Иаковом. Удивительные слова! Не согрешай только словом и… Все позволено? Не злословь никого, не осуждай и… достаточно? Будешь не просто хорошим человеком, а даже совершенным?
Игумен Никон Воробьев пишет:
«Не осуждай никого, а для этого старайся ни о ком не говорить ничего плохого. Это самый лёгкий способ не быть осуждённым на том свете. Ибо Спаситель Господь Иисус Христос обещал: Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены (Лк. 6, 37). Один монах жил очень нерадиво, а когда стал умирать, то был в радости духовной и нисколько не страшился смерти. Когда его старцы стали расспрашивать, какие у него тайные добродетели, что он умирает, как великий праведник, то он ответил: «Господь меня известил, что всё мне прощает и не осуждает за грехи мои, потому что я сам никого не осуждал».
Я очень люблю этот рассказ и часто повторяю в беседах с людьми. И далеко не всегда встречаю понимание. Слишком уж, кажется, просто и несправедливо. Безобразничай, твори любые гадости, только не осуждай — и спасен? Какой, возражают, легкий способ вхождения в рай!
А попробуйте! Проживите один день, не сказав ни о ком ничего дурного.
Склонность к осуждению — одно из самых заметных последствий первородного греха. Иоанн Кронштадтский заметил, что любой добрый слух о человеке распространяется довольно медленно и недалеко, а любой дурной слух, любое порочащее известие мгновенно становится известно всем. Люди обычно гораздо живее и охотнее подхватывают и передают друг другу плохое, чем хорошее о других.
Мне кажется, у нас в церкви слишком снисходительное отношение к этому греху.
Знаю одного человека, который уверовал еще в те времена, когда вера считалась признаком «ненормальности» и неблагонадежности. Пришел же к вере так: познакомился с одним православным, в котором сочеталось то, что казалось раньше несовместимым: интеллигентность, хорошее образование и искренняя вера. Причем не такая вера, которую он готов был понять, вера в «Высшую Идею», «Вселенский Разум», «Добро и Красоту». Новый знакомый обладал той верой, которая всегда вызывала непонимание и протест: с поклонами, свечками, записками (20 копеек простая, 40 — заказная) и прочими атрибутами, которые, казалось, ничего общего с христианством не имеют. Поговорил с ним, прочитал Евангелие, некоторые самиздатовские книги о православном христианстве, которые взял у своего нового знакомого, и открылось — вот истина, вот чего жаждала душа, вот, чем и ради чего действительно стоит жить. Окрестился, стал понемногу воцерковляться. Все было нормально: молился, постился, стал понимать службу, исповедался, причащался. Одного не было — общения с братьями и сестрами во Христе. Все вокруг были неверующими. Говорить о вере, кроме духовника и того, кто привел его (а он жил не близко и виделись редко), было не с кем. Так вот этот человек, всем сердцем восприняв Евангелие, особенно близко к сердцу принял заповедь «Не судите и не судимы будете». Сердце говорило ему, что над этим необходимо работать особенно тщательно. Так он и поступал. Всеми силами удерживался от осуждения, и когда оно все-таки случалось, каялся в этом с самым сильным сердечным сокрушением. Задача была непростая. Главной темой всех разговоров, которые велись вокруг и в которых поневоле приходилось участвовать было, конечно, злословие. Это все мы знаем. Посмотрите издалека на любую группу людей, оживленно о чем-то говорящих. Это могут быть бабушки на скамейке, рабочие на перекуре, учителя в учительской и пр. Вы еще не слышите, о чем они говорят так горячо, но легко догадаетесь.
Поэтому тот, о ком пишу, часто ощущал себя белой вороной и в семье, и среди знакомых, и на работе. И как хотелось ему христианского общения! Как не хватало возможности быть с теми, кто как и он, стараются жить по Евангелию, для кого заповеди Христовы ― главное руководство в жизни.
А потом все изменилось. Подули в нашей стране другие ветры, прекратились преследования верующих и появилась возможность жить полноценной церковной жизнью. У этого человека появились друзья-христиане, он познакомился даже с некоторыми священниками. И это оказалось очень большим искушением. Первое, что он с горечью обнаружил: здесь осуждают так же легко и обильно, как и за церковной оградой. Когда же он пытался как-то протестовать, слышал в ответ благодушное: «Это не осуждение, это рассуждение». Или что-то в этом роде. Сначала все это очень коробило его, а потом привык и сам стал потихоньку терять то, чему успел научиться пока пытался быть христианином самостоятельно. И сам стал осуждать все больше и больше. Вот такая печальная история. Если Церковь ― союз тех, кто помогает друг другу быть настоящими учениками Иисуса Христа, то с моим знакомым произошло все наоборот.
Почему же так? Почему, отлично зная всю недопустимость этого греха, мы так легко позволяем себе в него впадать? И совсем не так скорбим об этом, как о некоторых других своих грехах. Причин немало.
Во-первых, хочу сказать, что порой это бывает даже необходимо. В конце концов, должны мы иметь свое мнение о том, что происходит вокруг нас! И разве оно всегда должно быть положительным! Разве не должны мы давать правильную нравственную оценку тем или иным событиям или даже личностям! Спросили меня недавно о моем отношении к Сталину. Я ответил. А мне: «Как же Вы, батюшка, осуждаете?» А вот так! Зло должно быть названо злом! Но каждый раз, когда я чувствую потребность высказаться о ком-то или чем-то отрицательно, надо остановиться и спросить себя: Нужно ли это? Изменится ли от этого что-то? Иногда совесть говорит: Да. Сейчас нужно. Да, здесь молчание лицемерно и малодушно. Да, тут нужно предупредить человека, с кем он имеет дело, а то выйдет беда. В таких случаях приходится и произнести что-то очень похожее на злословие. Но таких случаев в жизни не так-то много. Гораздо меньше, чем мы реально позволяем себе осуждать. И если такое произошло, то должно сопровождаться молитвой о том, о ком пришлось говорить плохо.
Другая причина, может быть вполне понятная, выражена в словах Господа: "… от избытка сердца говорят уста." (Мф. 12). «Невысказанное слово жжет». Если я искренне возмущен кем-то (и возможно не без основания) как хочется поделиться этим с близкими людьми! Такая причина по-человечески очень понятна. Но как же хорошо поступит человек, который преодолеет это желание ради Христа и Его заповеди. Как светло и радостно становится на душе, когда очень хотелось сказать, но не сказал «потому что Господь не велит»! И наоборот, скажешь и … как-то гадко становится на душе. Это конечно, относится к тем, кто действительно старается быть со Христом.
«Ну хорошо, — возразят мне, — допустим обуздаю я язык. Сердце как обуздать! Научился я ни о ком не говорить дурно вслух. Но внутри-то! В сердце-то! Все равно то и дело осуждаю! И какая разница!» Разница есть, и большая. Любой помысел, помыслом же и очищается. Не в нашей власти управлять сердцем, которому, как известно, «не прикажешь», но в нашей власти дать оценку тому, что происходит в сердце. Не все то, что в сердце — мое. Если я не согласен с этим, если не хочу этого осуждения, неприязни, то это еще «не мое». Однако, чтобы подтвердить, что действительно «не мое» нужно по крайней мере две вещи. Первое: молитва за того, против кого настроено мое сердце. Второе: не допустить прорваться этому наружу. Не произносить вслух тех слов, которые кипят внутри и рвутся на язык. Как только произнесем, как только поделимся этим с кем-то и все! Теперь это уже мое, теперь я несу ответственность за осуждение, дьяволу удалось навязать мне то, что могло быть преодолено, пока не было произнесено. Потому что, как учит пословица, «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь». Может быть очень даже пожалеешь, что вылетело, искренне раскаешься, но оно, слово осуждения, будет жить своей жизнью, передаваться из уст в уста, обрастать подробностями и делать свое черное дело разрушения любви и мира.
А когда только подумал про себя о ком-то плохо, ничто не мешает подумать вслед за этим и другое, и мысленно сказать: «Не прав я, Господи! Спаси и сохрани раба Твоего …., а меня прости, что осудил его вопреки заповеди Твоей.» Если после этого не прекратится поток осуждающих мыслей и чувств, не признавать этого своим, относиться к этому так, как будто кто-то (ясно, кто!) рядом говорит что-то нехорошее. Ты вынужден это слышать, но не согласен с этим. «Не хочу этого, Господи! Не мое это!»
Чаще же всего причина осуждения прямо и откровенно греховна: отсутствие любви, злоба, превозношение, самоутверждение. Это один из способов самовосхваления. Когда я возмущаюсь чьей-то нечестностью, я даю понять собеседнику, что я не такой, я очень честный. Сказать напрямую о своих достоинствах неприлично, хвастуны всегда смешны, а вот возмущаться пороками ― дело привычное и понятное. Злословя трусов, скупцов, глупцов, развратников я тем самым превозношу свою смелость, щедрость, ум, целомудрие и пр.
В наше время появилась еще одна новая форма злословия — в сети интернет. Ведь интернет — своего рода микрофон. Теперь у каждого появилась возможность быть услышанным не кучкой собеседников, а тысячами людей. И при этом они не видят тебя вживую, не надо смотреть им в глаза, можно при желании скрыть свое имя! И вот тут вылезает! Те остатки приличия, которые могут еще сработать в живом присутствии собеседника, теперь исчезают. Исчезает и страх того, что за какие-то слова можно и «по лицу схлопотать». Я уже давно стараюсь не читать в интернете никаких комментариев к публикациям и не заходить ни на какие форумы. Когда это все же случается, потом жалею. Думаю, не надо объяснять, почему. Не всегда так, конечно, бывают и очень добрые и мудрые слова, но чаще то, о чем уже сказано.
Грех осуждения так неискореним, наверно, потому что нет в нашей церковной среде к нему должного общественного неприятия. Знаем, что плохо, но … все же осуждают. Куда от этого! А было бы среди нас такое же отношение к любому злословию, осуждению, сплетням как к мату, или к сальным анекдотам! Если бы каждому, кто только начинает злословить, окружающие давали понять всю недопустимость этого со всей резкостью и прямотой! Почему бы и нет! Как висят в некоторых местах таблички «У нас не курят», так повесить бы в христианских домах: «У НАС НЕ ОСУЖДАЮТ». Впрочем, кто-нибудь обязательно припишет: «НО РАССУЖДАЮТ». И многие такой приписке, к сожалению, обрадуются.
